Это было прекрасное утро четверга. Прекрасным оно было потому, что Мерил ушла в школу, а Адам – на работу, и Ева, как приличная богатая домохозяйка, могла нежиться в постели, не обременяя себя заботой о домашних.
Солнце ярко светило сквозь белоснежный тюль. Ева любила солнце, и потому настояла, чтобы окно в спальне было обращено на юго-восток. Нет ничего лучше, чем проснуться весной от лучей доброго полуденного солнца. Ева потянулась. Выгнула спинку и вытянула ножки, потом перевернулась на животик – ах, какой большой кажется двуспальная кровать, когда ты просыпаешься в ней одна! и потянулась ещё раз. Потом уткнулась носом в подушку и задремала. Так, то просыпаясь и потягиваясь, то снова засыпая Ева провалялась в кровати пару часов.
Наконец, осознание, что вставать всё-таки надо, побудило женщину сесть. Потом она резко встала, дошла до окна и распахнула его, впуская свежий воздух. И снова села на кровать, вернувшись в полудремоту. Этот ежедневный ритуал поднятия себя с кровати совершался каждый день, если Еве не надо было беспокоиться о том, что её дочь и муж едят, или до чиста ли служанка вымела углы в прихожей. Четверг – был её день. И Ева позволяла себе немножко понежиться.
Когда свежий воздух, наконец, наполнил её легкие и кровь кислородом достаточно, чтобы проснулся мозг, женщина открыла глаза пошире и потянулась – в последний раз. Встала, включила радио и под бодрую музыку сделала зарядку. Потом – в душ. После водных процедур, женщина натёрла себя с ног до головы скрабом с солью, нанесла маску для волос и проделала ещё множество разных процедур, которые мужчины считают крайне загадочными.
Ева была красива, и это было заметно. Однако любой, кто сказал бы, что эта красота лишь заслуга природы – идиот. Вся её красота была построена на тщательном, скрупулёзном уходе за собой, который отчасти был возможен только благодаря её зацикленности на себе. Для того, чтобы быть красивой, надо посвящать этому огромное количество времени, сил и денег. Всего этого у Евы было предостаточно, особенно, теперь, когда у неё был богатый муж и взрослая дочь.
Когда женщина, стоя перед раковиной, смывала со своего лица ледяной водой маску, она вдруг почувствовала, как тонкой иглой пронзила её череп неистовая боль.
«Ох, нет, только не это. И почему сейчас?»
Сегодня она смогла проспать целых 6 часов. За последний месяц это было огромное достижение. Возможно, это была заслуга докторов и психологов, возможно, её самовнушения. И Ева надеялась, что по крайней мере сегодня Бог избавит её от этой ужасной мигрени. Более того, мигрень обычно появлялась под вечер, или хотя бы после обеда, но головная боль с утра её никогда не беспокоила.
Впервые в жизни Ева подумала о том, что им следовало бы держать при себе горничную постоянно. Может быть, выделить ей отдельную комнату, чтобы та спала в доме и могла прийти по любому зову златовласой «королевы». Но сегодня уборка дому не требовалась, в кои-то веки даже была починена посудомоечная машина, и в особняке Вульфов решительным образом было нечего делать по хозяйству. Кроме как, разве, принести хозяйке лёд…
Настроение Евы тут же ухудшилось. Она старалась ещё цепляться за ниточки утреннего оптимизма, но трудно быть оптимистом с мигренью. Дома никого не было. И Ева разрешила себе заплакать.
«Господь, ну за что.»
Женщина взяла маленькое полотенчико, специально приготовленное для этих целей, смочила его холодной водой, потом достала из морозилки лёд и завернула его в скрученное полотенце. Из шкафчика она достала маленькую таблетку сильнодействующего обезболивающего. В последний момент, немного подумав, Ева взяла со стола ещё и огурец.
Сильные обезболивающие нельзя было принимать ежедневно, так как могла возникнуть зависимость. Как от наркотиков. Кроме того, ты можешь привыкнуть к тому, что такая таблетка отнимает всю боль без остатка и, отучившись терпеть подобные мучения, ты начнёшь принимать их при любом проблеске боли. Однако Еве было всё равно.
Сначала она откусила огурец. Каждое похрустывание отдавалось в голове, но это надо было сделать. Как-то раз Вульфи уже приняла таблетку на голодный желудок. Мало того, что лекарство подействовало только часа через три, так ещё и желудок разболелся так, что мама не горюй. Потом Ева выпила таблетку, стараясь не запивать её особо. Пить после еды тоже нехорошо для организма. После всего этого, Вульфи, наконец, позволила себе рухнуть на подушки, накрыв лоб ледяным полотенцем.
«У собачки заболи, у кошечки заболи, - начала про себя приговаривать Ева, как когда-то приговаривал её отец, - у лягушки заболи, у червя заболи, да у всех заболи, только у меня пройди, пожалуйста».
Вы даже представить себе не можете, какими долгими могут быть пять минут, когда у тебя болит голова. Каждая секунда удлиняется вдвое, пока твой череп одновременно препарируют, колотят молотом снаружи и скобят лопаткой изнутри. И каждую секунду ты думаешь только о том, когда же это прекратится. Ты не можешь ничего делать и поэтому всё твоё внимание сосредоточено только на этой боли, и от этого она кажется в два раза сильнее обычного. Ева щипала себя за запястья, впивалась когтями в ладони, плакала. Однако ничего не могло её отвлечь от этого дьявольского проклятия головной боли.
Через некоторое время Ева, измученная и уставшая, провалилась в сон.
Первое, что поняла женщина, когда проснулась – это, что голова больше не болит. Похоже на чудо. На глоток воздуха, когда ты выплываешь из глубин самого океана. И ты понимаешь, что такое счастье. И каждая секунда-без-боли кажется блаженной. Ева ещё немного полежала, проникаясь прекрасным ощущением отсутствия боли.
А потом Ева поняла, что что-то не так.
Было холодно. Ну ладно, это можно было списать на открытое окно. Было темно. Неужели она провалялась до самого вечера? Было сыро. Ну ладно, может дождь пошёл. В конце концов, было, чёрт возьми, жёстко.
Ева. Лежала. На. Камнях.
Когда эта мысль, наконец, достигла её мозга, отчаянно отказывавшегося воспринимать действительность, Ева резко открыла глаза и села.
Вокруг пещера. Темно. Какие-то люди.
«Это сон, сон, сон, сон, сон. Такого не бывает».
Ева ущипнула себя. Было больно.
«О боже, меня похитили».
Мысль, что жена мэра при такой неблагополучной ситуации в городе не могла даже и надеяться на абсолютную безопасность, и что когда-нибудь её всё-таки похитят, не покидала голову эгоцентричной Евы. И вот. Похитили.
И похитили, гады, в чём была.
В чёртовом. голубеньком. махровом. полотенце.
Ева сделала глубокий вдох. Выдох. Она же жена мэра в конце концов, надо вести себя достойно. А что жена мэра умела делать, так это вести себя как королева. Хоть в полотенце, хоть без него.
-Господа похитители, кто бы вы ни были, мой муж даст вам достойный выкуп за моё освобождение! – громко сказала Ева четырём силуэтам.
Рядом без сознания лежала Мерил. Возмущение женщины мигом сменилось материнским беспокойством. Ева проверила пульс на шее дочери. Пульс был.
-Мерил, Мерил, солнышко, очнись!
Мать потрясла девушку за плечо одной рукой. Другая была занята придерживанием сползающего полотенца.