Слухи рождают небылицы, небылицы подкрепленные верой рождают россказни, россказни укрепленные верой рождают байки, байки же сдобренные хорошей порцией домыслов рождают легенды, городские, если быть несколько точнее. Вот сейчас одна из таких "легенд" крутится в голове у Константина. "Рычащая гора" - место, которое запрещено посещать, а сама она по все тем же россказням "проклята". Какому-то пройдохе сдуру-спьяну почудилось что-то, что отдаленно напоминает собой крик, отчаянный и истошный, который замолк через пару секунд после того, как раздался. Не надо быть птицеводом, чтобы понять, что такое могла вполне себе отвесить какая-то горластая пташка, благо в природе есть именно такие, которые могут кричать точь-в-точь как человек. Однако проверить или оспорить правдивость этой легенды не осмеливался никто, особенно после случая, когда группа из 6 человек направилась на гору и не пришла обратно к намеченному сроку, а высланная группа быстрого реагирования обнаружила их тела разбросанные и растерзанные. Ужас, конечно, навивает, но ничего сверхъестественного в этом и не может быть вовсе, тот же медведь может растерзать шестерых человек, да в легкую! Вот только была несостыковка, если бы это действительно был медведь, голодный и разъяренный, то тела были бы частично обглоданы, но они были на вид цельными, хотя это могла быть и мама-медведица, что решила проучить шестерых непрошеных гостей, что могли посягнуть на ее медвежат. Это бы объяснило многое, но опять же на одних догадках далеко не уедешь, поэтому приходится лишь закусывать и закатывал губу обратно, ведь проникновение на территорию самой горы запрещено...
Однако, как ни странно, мысли в голове Холмса были лишь о ней одной, о том, как, а главное "что" могло растерзать шестерых человек, некоторые из которых были в хорошей, если не идеальной, физической форме? Один из них, кажется, был мастером по рукопашному бою, дать отпор медведю, конечно, не смог бы, но вот убежать... Вполне.
Да, точно.
- Эрик Вронгшторм. Американец. 29 лет, мастер спорта по армейскому рукопашному бою, дважды призер США и неоднократно ездил на мировые выступления. На остров прибыл в качестве туриста-экстремала. Любил риск и вот оно как обернулось. - Закрыв составленное личное дело и вложив в него свидетельство о смерти, Константин положил его в стопку еще к 5 таким же. Расследование зашло в тупик, хотя его и возглавлял сам Холмс, все списали на то, что в районе того места, где находилась группа была группа хищников, уточнить не стали каких именно, а СМИ же сказали, что это была стая волков, некоторые говорят, что это демон или призрак плачущей горы, как кому больше нравится. Ей богу, чушь, да и только.
Желание нарушить закон, не впервые, конечно, но все же, появилось у Константина сразу же, как он перечитал дела умерших, нет, убитых, так будет точнее. В том, что это было убийство сомневаться не стоило, раны были глубокие и рваные, как будто когтистой лапой прошлись от шеи до брюха. Чем же был вызван этот интерес? Да банальным любопытством, попахивало тут откровенной мистикой, но человеческая натура такова, что пока петух в жопу не клюнет, не поймешь, что уже слишком поздно. Но на случай такого "поздно" у детектива имелся весомый аргумент в виде 9мм свинцовой стали, находящейся, аккурат, в количестве 12 штук + 1 в патроннике.
Родная Беретта выручала не раз, выручит и в этот.
День прошел полностью в головной боли, было такое ощущение, что во лбу кто-то сверлом пытается просверлить дыру, ужасное и отвратное чувство, именно поэтому день детектива подошел к концу в районе 13:35, когда он не выдержав отправился прямиком к Винсу и попросил на сегодня отгул, пожаловавшись на очень плохое самочувствие. Однако поездка домой на служебной машине была очень и очень странной, сегодня как все сговорились, что ни телевизор, в окнах витрин, так репортаж о кричащей горе, как ни радиостанция, так разговоры о кричащей горе, даже газета, что прилипла к лобовому стеклу служебной Краун Виктории была с заголовком "УЖАСЫ РЫЧАЩЕЙ ГОРЫ!". От чего эти самые ужасы не накатывали, а накатывалг желание просто выйти из машины и разбить лица всем, кто хоть слово скажет об этой гребанной горе.
Со временем головная боль полностью прошла, как будто ее вообще не было, однако желание попасть на эту чертову гору увеличивалось с каждым часом, когда стрелки часов коснулись отметки в 23:35, то есть ровно через 10 часов после того, как Константин покинул свой засиженный кабинет детектива, желание стало настолько сильным, что удержаться было просто невозможно, он взял ключи от служебного Форда и заведя машину направился к подножию той самой горы.

*****

Дизель тихонько тарахтел, фары освещали плоское асфальтовое полотно, которое со временем стало грунтовым, забирая у машины прежнюю устойчивость и чтобы не увязнуть в этом грунте Холмс сбавил скорость. Доехав до предельной отметки он заглушил двигатель и вышел из машины полностью утратив контроль над своими действиями и сознанием. Мысли путались, а то и отсутствовали вовсе, туман покрывал все видимое пространство, он был настолько густым, что, казалось, протяни руки и возьми его, поверит в руках, а затем отпусти на волю. Затем... Ноги побреди сами в какую-то сторону, точного местоположения Когстантин не знал, да и не мог знать, этот район находился под оцеплением и строжайшим запретом на проникновение. То, что он делал сейчас было незаконно и не могло быть таковым, придется отвечать перед Винни, но загладить свою вину он всегда сможет хорошей выпивкой и парочкой женщин!
Счет времени потерял особое значение, туман впереди преграждал все попытки увидеть что-то, что было за пределами собственного носа. "Что за черт?!..." - Проносится мысль в голове детектива, как только он замечает в тумане силуэт, явно человеческий, но поделать ничего не может, лишь хлопает глазами и трет их пальцами, как и ожидалось это помогает силуэт с правой стороны пропадает, но возникает новый, откуда-то слева, точно сказать невозможно, периферийное зрение не позволяет различить что-то кроме более темного цвета в тумане. Хочется взять пистолет на позицию "к стрельбе готов", но тело абсолютно не слушается, Холмс словно в чужом, голова тяжелая, тело бредет само по себе, не отзываясь на сигналы мозга. В сознании всплывают те фразы про "паранормальные" явления рычащей горы. Мужчина лишь махает головой, отгоняя их. А после замечает еще один силуэт... Затем еще один... И еще! Странное чувство волнения поступает к горлу, но детектив проглатывает его вместе со слюной. Всего силуэтов вокруг собирается 5 и Константин понимает, что именно он шестой. Все начинает повторяться, как и в прошлом месяце, шестеро, что пришли на гору уже не вернулись с нее...
"Черта с два. Единственное, что меня убьет - сигареты и ругань Винни, по поводу того, что я проник на закрытую территорию, но не эта сраная гора" - Мысль заканчивается и в этот же момент возможность управлять собственным телом возвращается, заставляя в недоумении крутить конечностями силясь понять, что это сейчас за херня была. Душа скептика начала сомневаться, а сомнения не приводят к чему-то хорошему.
Рык... Душевный, раздирающий, да такой сильный, что былому вояке знающему с точностью до метра откуда летит пуля, лишь по одному звуку от выстрела, не удается определить точное местоположение источника. Он как будто везде и нигде. Слухи касаемо криков оказались правдой? Вполне, теперь-то и сам Константин убедился в этом, лично, так сказать. Но теперь вставал совсем другой вопрос - что же тогда убило тех шестерых? Стоит ждать ли этого же "нечто" и в этот раз? Ждет ли их та же участь, что предыдущих?
Волнение подкатывает новой волной и подавить его так просто уже не получается возможным, остается единственное средство, рука быстро ныряет под левый бок пиджака, а после чего в руке красуется пачка Ротманс, не имея достаточно времени для нужных действий, носом открывает пачку, зубами достает одну сигарету, в это время левая рука ныряет в карман и достает оттуда зажигалку Зиппо, пара ловких движений и сигарета подкурена, а волнение начинает потихоньку отступать, с каждым новым вдохом, каждой новой затяжкой. Но, что теперь? Он... Они, предоставлены самим себе, желание повернуть обратно и бежать со всех ног к машине быстро пропадает, сменяясь чувством заинтересованности и неизведанного, что ж, придется ждать того петуха, что клюнет в приличное место. А он, чувствуется, придет очень быстро.
Чертов кашель раздирает образовавшуюся тишину, грузный, сильный и очень-очень громкий, сильнее чем обычно. Константин не стесняясь отплевывает остатки легких на землю, после чего быстро вытирает рот фамильным платком и начинает говорить, все равно спалился:
- Полиция Сплита! - Хриплый голос мужчины разносится между деревьев, привлекая к себе всеобщее внимание. - Я детектив... - вновь кашель, на этот раз слабый, за что можно уже благодарить - Детектив Холмс! Это закрытая территория! Советую Вам покинуть ее, если не хотите ночевать в одной камере с зэками. А еще лучше нам будет сгруппироваться, чтобы не потеряться в этом проклятом тумане. - Повертев головой, детектив решил узнать, может прибавился кто-то еще, но нет, все тебе пять силуэтов находились где-то рядом. Хотя это и был очень опрометчивый поступок, он был наиболее правильный, лучше сгруппироваться и быть всем вместе, нежели разбежаться по одиночке, как это делают в дешевых ужастиках, используя самые глупые предлоги. Скорее всего, прошлая шестерка "игроков" разбежалась в разные стороны, а неизвестный убийца с легкостью смог убить своих жертв, одну за другой, медленно и методично. А иметь глаза с каждой стороны намного лучше, чем не иметь таковых, это знание в Холмса вбили еще во времена службы, когда отряд попал в засаду лишь потому, что один идиот не смотрел в нужную сторону, благо из заварушка удалось выбраться, но потери были настолько ощутимыми, что того "индивидуума" отправили под трибунал, разжаловали в звании и посадили в тюрьму, для солдат-заключенных. Местный аналог Гуантанумо, но со своей элегантностью и изощренностью присущей английскому народу.

Отредактировано Constantine Holmes (22.04.15 15:32:49)

Навязчивые идеи - это хорошо. Их легче всего довести до конца, про них никогда не забываешь. Сэл часто была одержима навязчивыми идеями, если не сказать, что все ее идеи были навязчивыми. Она не была связана близкими, деньгами, обстоятельствами. Она всегда творила все, что ей заблагорассудится, и не всегда себе во благо, простите за тавтологию. Было пару случаев, когда получались ну совсем неловкие случае. Как например с дядей Винсентом и окнами. Но теперь у нее была эта прекрасная замшевая сумка, которую она таскала не снимая. В нее влезало решительно все, и это всегда радовало Эрондэйл. Сейчас же она носила там альбом для зарисовок, первые попавшиеся ручки-карандаши. Фонарик, честно сворованный с деревенской комиссионки. Спички, потому что тепло - это всегда хорошо. Если с хворостом в лесу не было проблем, то с огнем был. Зажигалкой она планомерно увеличивала количество травм, а со спичками таких проблем не было. На экстренный случай у нее всегда было что пожевать. Совсем недавно она обнаружила, что печенье это что-то невероятное. И это была третья пачка в ее жизни, которую она выпросила у Винса, но никак не могла доесть. Слишком великое удовольствие доставляли ей печенюхи.
Утро сегодня было тревожным. Все планы и идеи почему-то отошли на второй план. Обычно если она вбивала себе, что хочет слазить за бананами на недели, то делала это. Но сегодня ей не удавалось осуществлять ранее заготовленные действия. Сегодня цель икс оказалась Рычащая гора. В принципе она недавно там купалась. Да и днем гора не представляла особого ужаса и опасности. Обычная глушь, как и все на острове. Да, не будем отрицать. Часто ее взгляд цеплялся за что-то странное, но она привыкла не обращать на это внимание. Такие привычки вырабатываются, если теряешь память и не уверен, что хорошо, а что плохо.

***

Dead Man's Bones – Loose Your Soul

Часто бывало, что Сэл не удавалось уснуть. Но сегодня она не то что не могла. она прямо-таки чувствовала, как что-то ей не давало этого сделать. И если вас интересует пугало ли ее это? То нет, не пугало. Скорее интриговало. Она любила, когда что-то происходило не по плану, по наитию или под действием чего-то, если вы понимаете, о чем я.

Сэл всегда нравилось беспричинно бегать по лесу. Это было весело, правда. Все заботы мигом пропадали и наступало счастье. Счастье от банальной глупости. Ты летишь сломя голову по лесу, цепляешься ногами за корни, спотыкаешься о собственные ноги, чуть ли не роешь носом землю. Задыхаешься от переизбытка кислорода, бок противно колит, а ночной ветер лепит тебе мелких мошек на лицо. Наверное, вы сейчас нашли эти все факты странными и мерзкими, но для чудачки Сэл где-то так и выглядело счастье. Ее цветастое пончо развевалось, темные штаны были все в земле, она уже пару раз падала плашмя. Волосы вместе с пончо явно хотели остаться позади, но хозяйка не давала им ни малейшего шанса. Она мчалась как ненормальная. И это было хоть и приятное, но двойственное чувство. День был длинным и не продуктивным, но к ночи все равно хотелось спать. Шел 15 час без сна. Не давало ей уснуть чувство важности происходящего и все тот же ветер, который был слишком освежающим, чтобы свернуться калачиком и задрыхнуть.

- Сэл летит на встречу ветру, отдавать ему приветы!
Какая дорога без песни?
- Рычащая гора, сюрпризов полна!
Песня не складывалась. Не песенный был сегодня день. Поэтому она решила просто выкрикивать рифмованные фразочки и продолжать лететь на встречу приключениям.
- Вот сейчас поворот, может кто-то умрет? Кости потеряет, а голову сопрет!

И вот снова корень дерева. Она спотыкается и эффектно летит кубарем к подножью. Она утыкается носом в все те же листья с прошлой осенью. Она явно с ними подружилась в этом месяце. Казалось бы, зачем ей еще куда-то бежать. Вот она у Рычащей горы, места где она периодически купалась и проводила время в мирном одиночестве. Но ноги решили, что и это не конец пути и потащили ее наверх. Хоть она и не была кисейной барышней-затворницей, но такой путь ее слегка вымотал. Ноги жгло от тех усилий, которая Сэл прилагала при покорении склона. Оглушающий рык.

Вот она взобралась наверх. Где помимо нее было 5 счастливцев. Она любила компании. Компании — это всегда было хорошо. Пока какие-то мужчины обменивались ценными мнениями и указаниями, Эрондейл начала знакомиться в привычной манере.

Сначала она обняла крепко-сложенного мужчину. Он был в шелестящем темном тренче, от него пахло сигаретами и обниматься он явно не хотел. Второй был более радушный, но странный. От него пахло праздником и сладким попкорном. Третий ей показался колючим и опасным, хоть и пах наркотиками, похожими не те, которыми и сама грешила. Объятья с этим парнем могли бы плохо закончились, если бы она не перекинулась на другого человека. Это было хлипкое и нежное создание, которой было страшно раздавить. С ней, пока-что было обниматься приятнее всего. Она пахла очень по знакомому. Она пахла как кухня Винса и земля после дождя, было уютно. И последней оказалась ее старая знакомая. Запах мяты и медикаментов - Мэдди. Объятья с ней окончательно успокоили Эрондэйл и она громко произнесла.
- Я Сэл, Сэл Эрондэйл. Устроим ночные купания на Hычащей?

Вокруг ни души. Пространство улицы заполняет гнетущая темнота. Я бы утонул в ней, и это было бы очень трагично. Но темнота тоже бывает красивой, когда в ней прячется свет. Моим благолепием были лишь мигалки над топливными насосами. Внутри магазина темно. Там никого нет. Как и за выбитыми окнами всех окружающих меня зданий. Фонари на улицах будто перегорели. Все здесь говорит мне: «Извините, мы больше не работаем». Тишина. В этом случае она была мужского рода. Сила, которая поглотила все звуки, за исключением шороха моего дыхания, шагов и треска мигалок. Чем дольше находишься в таком мраке, тем очевиднее становится, что темнота — природная данность, константа, а свет — что-то противоестественное. В этом мире свет будто погасили. Как делают обычно, покидая квартиру и прежде, чем закрыть ее на замок. Все это напоминало конец. Затем раздался рев. Громоподобный, пронизывающий, сравнимый с самыми ужасными и самыми фальшивыми нотами, которые только может взять симфонический оркестр. После этого я просыпаюсь, я вполне просыпаюсь. А рев все ревет, перерастая в звуковую истерию. Он настолько оглушающе громкий, что все вокруг рябит и содрогается во всех возможных и невозможных звуковых диапазонах. Как если облить холст водой. Совсем нереально. Затем, будто опущенный в воду, рев стихает, оставляя после себя тишину. Такая бывает после взрыва гранаты, если та попадает в цель. Тишина, подобно гильотине, отрезает мне голову, и теперь та лежит отдельно на взмокшей от сна и пота подушке. Я шевелю пальцами, проверяя целостность нервных волокон и потенцию импульсов. Мне кажется это разумным.

В гейзерке густился закипающий кофе. Утреннее солнце втыкало свои лучи в трещины и неровности асфальта. Я снова был окружен кукольным домиком. Газетами, обоями, рекламой. Тысячу раз пройденный путь и шорох зубной щетки на зубах сегодня значил для меня больше, чем обычно. Звон посуды и радужные мыльные пузыри в раковине напоминали мне о том, что мир незыблем и безопасен. Я очень в этом нуждался. По крайней мере сейчас. Мысль, которую сон заронил в мою голову, напрягала, и я решил ее игнорировать. Но стоило только начать обрастать пылью повседневности, как чертов рев стряхивал ее с меня снова и снова. Он набрасывался на меня и обрушивался будто с самой высокой горы. Из-за облаков. Я раз за разом устремлял глаза вверх, пытаясь выследить его и обезопасить себя, но тучи сгущались и каждая следующая атака казалась мне все более и более фатальной. Есть что-то порнографическое в том, как эта навязчивая мысль ставит в тупик любое воображение. И с какой бы непристойностью мысль об этом ни терзала и ни мучила меня сегодня, я понимал: завтра все может стать еще хуже. Я срал и чувствовал, как невидимые глаза горы наблюдали за мной. А у звука, у этого ебаного рева, есть клыки, уверяю вас. Он скалит свою пасть, лязгает зубами и будто улыбался тому, что я голый перед ним. Такой голый, что даже пушку не спрячешь. Каждый раз, когда я слышу нарастающий вой в ушах, я вздрагиваю, будто простреленный. Зверя, реальной угрозы нет. Ничего. Только я и моя больная голова. Я смотрю телевизор, а рев заменяет собой голос диктора, превращая роботизированный бубнеж в адские трели. Я заказываю пиццу, а голос автоответчика, искаженный и рычащий, отвечает мне: «Вы позвонили в испанское представительство компании «Си-Ай-Эс» — всемирного производителя пластмассы из токсичного дерьма. Спасибо за Ваш звонок, он очень важен для нас. К сожалению, все операторы заняты. Время ожидания ответа может составить... девяносто пять минут». Девяносто пять минут. Девяносто пять минут, блять. Все вокруг колеблется от шкалы «дерьмово» до ясного «невыносимо». Разрывает все линейки и индикаторы. И я швыряю чертов телевизор, чертов телефон, чертову тумбочку. День превращался в безумное помешательство. Спертое, как захламленная квартира старухи. Нужен был глоток свежего воздуха. Проветриться. Пройтись. Я вышел на улицу. И чертов рев, став ветром, пошел за мной. Он выл. Хлестал по лицу и телу. Внутри и снаружи. Тогда я решил обдолбаться. Это было что-то вроде хода конем. Я всегда так поступал, когда боялся чего-то.

Виолончель служит саундтреком к моему миру на колесах. На колесах можно перемещаться. Это всячески лучше, чем стоять остолбеневшим на месте. Скованным страхом и совершенно тупым. Прямо сейчас я дергаю струны, чтобы получился звук, похожий на пилу, которая пилит дерево. Так я заигрываю с ансамблем каменных скульптур, грубых и покрытых острыми шипами. Они кружатся вокруг, как жирные исполнительницы танца живота. Они мертвы. Но кое-чему на этой улице положено дышать. Мне. Прохожим. Тому уроду, одетому как Улисс С. Грант. Хотя хрен его знает. Я не уверен. Просто «Грант» был первым президентским именем, которое всплыло у меня в голове в тот момент. Так что я решил: пусть будет он. В любом случае, сколько еще было жирных президентов? Большинство карликов не очень удачно перевоплощаются. А может, им так нравится.
Я обращался теперь к реву на «ты». Мой страх атрофировался будто бы в процессе эволюции. Будто я стал выше самого себя на голову. Быстрее. Сильнее. Наркотики. Из загнанного в угол я превратился в исследователя безымянной экспедиции. Я нацепил на себя шляпу и был готов с головой нырнуть в дебри, что бы ни ждало меня в них. Я должен был знать. Знать. Любопытство щекотало в моем подреберье. Где-то за ширмой из костей что-то тряслось и стенало. Но у подлецов душа не болит. Только живот или зубы.

Я из тех людей, кто делает что-то только потому, что не видит причин этого не делать. Народная глупость под видом смелости. Что-то вроде того. На всякого рода безумства я отвечаю: «Почему бы и нет?». «Почему бы и нет?» — сказал я Мэд, когда та связалась со мной через спутник, привязанный к моему телефону. На самом же деле, когда она предложила сделать то, о чем я грезил весь день, внутри меня что-то перевернулось и задрожало, как сломанный камертон. Мелодия в моей голове была похожа на какофонию, где музыканты, перебивая друг друга, кричали: «Да как такое вообще возможно?!», «Охренеть!», «Это безумие!». Они хотели знать. Я хотел тоже. Всю дорогу до горы я внимательно смотрел в окно. Здание, дерево, автомобиль, автомобиль, серпантин, дерево. Я пытался найти систему. Уловить скрытую связь вещей. Мне казалось, что если смотреть очень внимательно, то мир, распавшийся на кусочки, опять станет целым. Снова станет тем миром, который я мог бы понять. Но этого не происходило. Чем сильнее я приближался к горе, тем больше проваливался в странные и зловещие ощущения. Будто ждать уже нечего, а все равно ждешь. Будто время сковано цепями. Будто я скован тоже.

Множество ликов деревьев сменилось людскими ликами. Безмозглыми, растерянными и немного безобразными. Все их безобразие сводилось не к чертам лица и не к тонкостям моих предпочтений, а к тому, как искривились, как стали похожими на головную боль Мунка их рты, брови и зрачки. Размером с кукурузное зернышко.

Сраный рев наскочил на нас, и все мы на долю секунды стали очень близки. Близки в страхе, который все испытали. Мы были брошены здесь под невозмутимыми столетними кронами деревьев. Воздух был заряжен приближающейся паникой. По запаху она похожа на озон. Пространство между нами вопило, а в остальном все было тихо, как акварель с пейзажем.
Я не был сторонником коллективного безумия. Коллективных галлюцинаций. Коллектива в целом. Я часто напоминал себе последнюю булку на магазинной полке. Настолько временами я был независим. Другим булкам не было до меня дела, как и мне до них. Ими уже кто-то владел. Булка-Сэл принадлежала по своей природе дружелюбия к ряженному в медведя незнакомцу в парках аттракционов. Мучная Мэд мне показалось напуганной, и я посчитал нужным приобнять ее. В отличии от остальных, ее положение я мог хотя бы как-то подправить. Легавая надменная булка была чопорной и горделивой как гусь, которого еще не пнули.
Я поморщился.
Из меня отвратительный пародист. И чувство юмора у меня, особенно, когда я обдолбан, как у целлофанового пакетика. Мы с Моззи как-то пришли к выводу, что смех — неплохая реакция на предрешенную гибель.
— Домашний притон! Я владелец канцелярии. Канцелярии-хуярии! Советую вам почаще чистить зубы, иначе будете иметь дело со мной.
Наркотики убивают бедные остатки моего разума. Они заставляют мою ненависть перерасти в любовь, и я улыбаюсь. Улыбаюсь долговязому парню, похожему на трансконтинентальные трассы. Настолько он был охуенно высоким. Улыбаюсь детективу Гаджету тоже. Милашке Сэл и растерянной Мэд. Улыбнулся и тому, что мои кости, обглоданные, могут найти под утро у подножья этой горы. А могут и не найти.
Это не так уж и важно.

Отредактировано Zeph Dijkstra (30.04.15 04:48:38)